Помню, во время первой беседы с членами ОНК присутствовал и. о. начальника СИЗО. Он стоял в дверях. Алексей Валентинович предложил ему присесть.

Совсем без сокамерников в итоге Улюкаеву находиться не позволили. Вскоре у него появились соседи. Но много с ними он не общался, душу не раскрывал.

— Он тихо читал или писал свои грустные стихи, — говорил один из сокамерников. — Нам их не читал.

Сидевший в это время в «Кремлевском централе» политолог Александр Белов (Поткин), подозревавшийся в разжигании межнациональной розни, попал, скажем так, в не совсем поэтическую ситуацию. По его словам, за ним в следственном кабинете СИЗО № 1 гонялся следователь по особо важным делам СК РФ с отверткой. При этом якобы плакал и смеялся одновременно.

— Следственный кабинет закрыт снаружи, я жал на тревожную кнопку, колотил в дверь, — рассказывает Поткин. — От безысходности я крестил его и читал псалом 90 из книги Пластырь, изгоняющий бесов. Три раза прочитал. После этого следователь успокоился.

Это, конечно, больше похоже на анекдот. Но сотрудники изолятора подтвердили членам ОНК (в числе которых автор этих строк), что заключенный звал на помощь. По их словам, правда, отвертки в руках следователя не видели, а обыскивать его не имеют права.

Накануне инцидента адвокат Белова получал вроде как от следователя СМС [7] с угрозами про отвертку. Привожу текст сообщения, поступившего на телефон адвоката: «Он от меня даже сбежать не сможет… А потом, если в глаз отвертку воткнуть — сдохнет…» Поткин написал заявление в СК, но все списали на фантазии заключенного: вроде как пока сидишь за решеткой, чего не придумаешь для привлечения внимания к своей персоне. Лучше-де поэмы пиши, чем жалобы.

Тесак: «Жизнь по капле выпускаю»

(Максим Марцинкевич,

карцер ИЗ-99/1, октябрь, 2017)

Максим Марцинкевич по прозвищу Тесак написал в СИЗО 99/1 минимум 15 стихотворений. По крайней мере, ровно столько в распоряжении редакции. Сейчас их стоит прочитать более внимательно, напомним, что в прошлом году его нашли мертвым в камере Челябинского СИЗО № 3, рядом странные предсмертные записки (последнюю обнаружили во рту в целлофане).

Итак, Тесак. В СИЗО 99/1 он дольше всего сидел в камере с «ночным губернатором Петербурга» Владимиром Барсуковым-Кумариным, с бандитом по кличке Малыш. К каждому приходу членов ОНК он готовился — выдавал готовые предложения по улучшению жизни в СИЗО.

Он каким-то таинственным образом знал обо всех тяжелобольных всех московских изоляторов. Скорее всего, он умел фантастически быстро налаживать связи во время поездки в автозаке и обзвонить (в «Кремлевском централе» ни у кого мобильников не было) самых информированных людей в каждом СИЗО. То, что он пекся о не знакомых ему людях, с учетом вменяемой ему статьи, казалось странным. То ли правда он такой деятельный и неравнодушный, то ли и в тюрьме продолжал пиариться, но теперь уже среди заключенных.

А потом Тесак придумал кампанию с жалобами в ЕСПЧ [8] . Заключенные выли от ужасов, с которыми сталкивались во время перевозок в суд и обратно. Здоровые и больные туберкулезом ездили вместе, внутри не было вентиляции, зимой было холодно, а летом невыносимо жарко, дорога по пробкам и с учетом странной логистики занимала по 5–6 часов, в туалет невозможно было сходить (брали для этого пластиковые бутылки) и т. д.

К слову, с тех пор мало что изменилось, скажу я вам. Просто из-за пандемии вывозов в суд стало в десятки раз меньше, так что решение проблемы пока отложили. Марцинкевич «качал» про самые разные права, и казалось, этим жил за решеткой. Здоровый, крепкий, накачанный, Тесак запомнился сокамерникам и членам ОНК именно таким, хотя стихи писал не всегда жизнеутверждающие.

(Максим Марцинкевич, ИЗ-99/1)

Ещё был он большим шутником.

— Макс очень сильный товарищ, я даже описать не могу, насколько, — говорит блогер Эрик Давыдыч (он, кстати, в «Кремлевском централе» провел почти три года, разработал два плана побега, которые передал начальнику). — И он жег так, как никто не мог. Расскажу про него две истории.

Однажды каким-то образом затащил в камеру флешку с порнухой. Там был телевизор с USB. В общем, включили они (Макс или его сокамерник) и громкость такую, чтоб на весь коридор. Пока сотрудники собрали группу с бронежилетами и масками, чтобы ворваться, актрисы орали на весь этаж. Потом Макс мне пожаловался: «Телевизор у нас отобрали».

Еще был случай, когда нас двоих в автозаке привезли в «централ». Точнее, в автозаке было много людей, как селедки в бочке, но из СИЗО 99/1 только мы. И вот стоит во дворе, а нас не забирают. Макс конвоиру говорит: «Мы авторитетные люди, ждать тут в жаре и в толкучке не будем. Иди, скажи, чтобы нас быстро забрали, а то я тебя обоссу через решетку». И к решетке тянется. Конвоир побежал: «Тут в тюрьму Марцинкевич просится! Заберите, а то он угрожает нехорошо поступить». Такой был Макс.

Те, кто настаивает на его самоубийстве, приводят в пример стихотворение Максима из «Кремлевского централа» (он их посылал на волю). Там есть строчки:

Глава 2

«Дело века» — перестрелка на Рочдельской

Перестрелка на Рочдельской улице в Москве произошла вечером 14 декабря 2015 года. У кафе «Elements» вступили в конфликт две группы — одной руководил адвокат Эдуард Буданцев, бывший сотрудник КГБ СССР, в другую входил Итальянец (Андрей Кочуйков), приближенный Шакро Молодого (Захария Калашова). В результате перестрелки двух человек убили, троих ранили.

Причиной конфликта называют неурегулированные денежные отношения между владелицей «Элементс» Жанной Ким и дизайнером Фатимой, которая занималась интерьером заведения. Ким обвиняет Итальянца в вымогательстве, интересы владелицы ресторана в момент конфликта «представлял» Буданцев.